Моя научная деятельность началась с третьего курса Томского государственного университета в лаборатории квантовой электроники Института оптики атмосферы (ИОА) Томского научного центра Сибирского отделения Академии наук СССР, созданного будущими академиками, а в то время докторами наук Владимиром Евсеевичем Зуевым с Геннадием Андреевичем Месяцем. Это было время становления института, он не имел своего лабораторного корпуса и ютился по подвалам г. Томска. Лаборатория квантовой электроники входила в отдел сильноточной электроники Г. А. Месяца и состояла из двух научных групп. Одна из них, руководимая заведующим Юрием Ивановичем Бычковым, занимала подвальные помещения неподалеку от завода резиновой обуви и изучала газовые лазеры высокого давления. Вторая, руководимая Петром Артемовичем Боханом, изучала лазеры на парах металлов и располагалась в более престижном месте – на втором этаже корпуса экспериментальных мастерских Сибирского физико-технического института. Я оказался в составе второй группы и занимался созданием, запуском и исследованием лазера на парах меди. На защиту университетского диплома меня выпускала вся лаборатория, а после защиты в 1971 году я стал ее полноправным стажером-исследователем. После образования Г.А. Месяцем Института сильноточной электроники (ИСЭ) лаборатория разделилась. Наша научная группа уже под названием лаборатории источников когерентного излучения осталась в составе ИОА, но не утратила научных контактов с лабораторией квантовой электроники ИСЭ.

Исследования лазеров на самоограниченных переходах в парах металлов, которыми я занимался, подходили к логическому завершению. Результаты исследований были оформлены в виде кандидатской диссертации, которую я защитил в 1980 году. После защиты сделал для себя вывод, что эта тема исследований уже исчерпана и надо искать другую область применения своих сил и возможностей. Но время поиска оказалось не слишком удачным. Из лаборатории был вынужден уйти ее заведующий П.А. Бохан, а на его место назначен Анатолий Николаевич Солдатов. Большинство сотрудников не приняли нового заведующего, и лаборатория длительное время находилась в неустойчивом смутном состоянии. Я же, почувствовав свободу, вместе со своим коллегой Степаном Монастыревым начали изучать урожайность облученного лазером картофеля. Эти исследования частично освобождали нас от обязательных в то время сельскохозяйственных отработок, правда, наше время ожидания результатов эксперимента администрация института активно использовала на строительстве Академгородка. Через два года плодотворных исследований мы пришли к выводу, что лазер гораздо эффективнее можно использовать для очистки картофеля от кожуры, а не для повышения его урожайности, и на этом прекратили свои эксперименты. Воспользовавшись вынужденной паузой, А.Н. Солдатов предложил мне написать монографию, обобщающую исследования лазеров на парах металлов. Я принял его предложение, но одновременно вместе с М. Урбазаевым занялся исследованием катодолюминесценции полупроводниковых кристаллов. А в это время в лаборатории затаенная смута выплескивалась на поверхность. Внешне она проявилась в недовольстве качеством научного руководства заведующего, но внутренне это была тривиальная борьба за административную власть, с присущим ей черным пиаром. Смута расширялась, и в нее втягивалась администрация института. В таких условиях стало невозможным заниматься научной деятельностью. После сдачи рукописи монографии в издательство я решил покинуть арену смутной борьбы. В этом мне помог П.А. Бохан, предложив переехать в г. Ижевск и вместе с ним организовать лазерную лабораторию в недавно созданном там Физико-техническом институте (ФТИ) Уральского научного центра Академии наук СССР.

Я принял это предложение, развелся со своей первой женой, полулегально оформил конкурсные документы и неожиданно для своих коллег подал заявление на увольнение. Заявление было принято, но в соответствии с трудовым кодексом мне предложили отработать две недели на закладке фундамента для часов в аллее трудовой славы Академгородка. Но эта предложение провалилось из-за низкого качества топора и лопаты, которые через два часа сломались от соприкосновения с февральским грунтом. Тепло попрощавшись с коллегами по работе, я в начале 1985 года убыл, но уже в г. Устинов.

Это гордое имя маршала Советского Союза город Ижевск получил в результате всесоюзного старческого маразма. ФТИ был в начальной стадии получения производственных лабораторных площадей, но в заключительной стадии формирования штатного состава. Я временно был зачислен старшим научным сотрудником в штат лаборатории радиационного материаловедения, занимающейся численным моделированием кинетики радиационных дефектов, возникающих в конструктивных элементах атомных реакторов. Время шло, а заявленный заведующий лабораторией П.А. Бохан не появлялся на горизонте. Для его поисков я отправился в город Новосибирск, где он и был обнаружен в окружении семьи в недавно полученной квартире, менять которую не собирался. Не желая нарушать семейной идиллии, я захватил с собой в качестве своей жены младшую сестру его жены и укатил в Устинов. Изменение планов П.А. Бохана директор ФТИ Виктор Александрович Трапезников назвал своевременным решением, так как в это время развернулась борьба за передел института и власти. К тому же город требовал возвращения своего исторического названия. Я остался один с зарплатой, но без экспериментальной базы и возможности заключения договоров и повышал квалификацию в области металлических наук. Но когда уже был готов применить полученные знания на практике, то узнал о переезде Г.А. Месяца с небольшим десантом из Томска в Свердловск. Я выяснил, что одной из целей десанта является организация на Уральском хребте электрофизического института. Электрофизика меня привлекала гораздо больше, чем металловедение. Поэтому я безо всяких колебаний решил помочь своим бывшим коллегам в новом начинании. Дождавшись, когда Ижевску вернули его историческое название, я выехал в Свердловск для предложения своих услуг.

В теплой дружественной обстановке мы встретились со своими бывшими коллегами по лаборатории. Владимир Васильевич Осипов охотно пошел мне навстречу, Геннадий Андреевич согласился принять меня в институт, и я с женой после обмена квартиры в 1987 году прибыли в Свердловск. Я был принят в ряды лаборатории квантовой электроники, а жена в бухгалтерию. В это время институт не имел своего лабораторного корпуса и располагался на временно предоставленных площадях дружественных организаций. Мне досталось подвальное помещение УрГУ. Обстановка очень напоминала период становления наших институтов в Томске, но сильно отличалась тем, что сотрудники института не совмещали строительные должности. На первых порах я занялся облучением парогазовых смесей низкого давления электронными пучками для получения лазерного эффекта. Вскоре наш институт объединился на площадях корпуса «А» Института физики металлов и произошел существенный перелом в тематике исследований, который был стимулирован демонстрацией Ф.Я. Загуловым яркой разноцветной люминесценции обычных камней, облучаемых сильноточными электронными пучками. Меня, как спектроскописта по образованию, сильно заинтересовало это явление, и я предложил В.В. Осипову свои услуги в изучении спектра этой люминесценции. Предложение было одобрено на самом высоком уровне, и я приступил к его реализации. В наше распоряжение был передан ускоритель «СИНУС», изготовленный в СКБ Ф.Я. Загулова. Вместе с С.Г. Михайловым мы оборудовали под него подвальное помещение корпуса «А» и приступили к облучению минералов электронными пучками. Сразу же стало ясно, что для регистрации спектра этой люминесценции традиционная методика с использованием фотопленки или фотоэлектронных умножителей не подходит. Нужен другой многоканальный фотоэлектрический приемник. Именно такой фотоприемник на базе ПЗС-линейки изготовил для Ю.Н. Новоселова мой коллега по ФТИ Ижевска Д.И. Малеев. После непродолжительных переговоров этот фотоприемник Новоселов передал нам. С этого момента резко возросла эффективность исследований, в результате которых мы смогли получить столь же интенсивную люминесценцию при облучении минералов электронным пучком не с громоздкого СИНУСа, а с малогабаритного РАДАНа.

Дальнейшие исследования затормозились большой смутой мирового масштаба – распался Советский Союз. В это смутное время ученые, как и все бывшие советские люди, стали миллионерами в прямом смысле слова. Зарплата исчислялась миллионами рублей, но она была сопоставима с ценой бутылки водки и булки хлеба. Революционеров это вполне устраивало, а наука постепенно приходила в упадок. Миллионов катастрофически не хватало не только на проведение исследований, но и на тривиальное физическое существование. Немалая часть ученого народа подалась искать лучшую долю в других областях человеческой деятельности и бездеятельности. Другая часть занялась обустройством устойчивости творческого процесса. В это смутное время мною было подготовлено два кандидата наук (С.Г. Михайлов и А.И. Липчак) и более десяти дипломников. А в 1997 году я сам защитил докторскую диссертацию, чуть позже написал еще одну монографию и получил аттестат профессора. Используя энергию смуты, администрация института запустила в эксплуатацию лабораторный корпус и усилила кафедру электрофизики в Уральском политехническом институте. Эти события сильно стабилизировали положение всех оставшихся сотрудников института и стимулировали их активность в раскрытии тайн электрофизики, а особенно - в поисках покупателей этих тайн. В это время мы воплотили свои исследования по импульсной катодолюминесценции в уникальный прибор – импульсный катодолюминесцентный спектрограф КЛАВИ, и начали его малосерийное изготовление. Сейчас этими приборами мы оснастили уже 10 ведущих институтов РАН, в том числе, Институт общей физики РАН и Физический институт РАН и др. В этом нам помог Г.А. Месяц. При этом расширился и фронт исследовательских работ. Для их выполнения готовятся молодые перспективные кадры – студенты и аспиранты. Надеюсь, что они обеспечат светлое будущее Института.

Любая смута вырабатывает энергию. Ее можно использовать и для двигателя прогресса, но этот двигатель эффективно работает только в областях повышенной стабильности. Именно такой областью является Институт электрофизики. В нем также бывают локальные смуты, но энергия этих смут администрацией Институтом успешно используется для непрерывной работы двигателя самой науки.